Убийство в Ворсхотене - Страница 42

Кое-как совершив омовение, разведчик снова направился к окну. И как раз вовремя! В сторону базы свернул красный потертый «Фольксваген». Несмотря на то что он уже почти скрылся за деревьями, Владимир моментально узнал эту машину с буквами «CD» на номере, что означало принадлежность авто к дипломатической миссии. Это был «Фолькс» военного атташе украинского посольства Семена Егорова!

Лазарев неплохо знал этого проныру (если память ему не изменяла, тот еще недавно был в звании майора военной разведки). Егоров уже года четыре служил в Нидерландах, откровенно ничего не делал, промышляя своей леностью и неуемным желанием списать откуда-нибудь чей-нибудь доклад о политической жизни Голландии, дабы выдать начальству за свое творение. Украинский атташе старался не пропустить ни одного приема в российском посольстве, где годами охотно глушил водочку, всячески выражая свою любовь к России и рассказывая о саратовских предках. Ясное дело, с февраля этого года вся его «пророссийскость» быстренько улетучилась, а российские приемы он стал избегать. Несмотря на то что мовы атташе толком и не знал, встречая российских дипломатов на каких-то третьих площадках, он теперь переходил с ними на ломаный английский и старался держаться от них подальше. До войны Егоров пытался подлизаться и к Лазареву, намекая на возможность трудоустройства у того по завершении дипломатической карьеры, — видно было, что возвращаться на Украину майору очень не хотелось.

Появление украинского атташе на базе голландских коммандос снимало всякие вопросы. Не то чтобы база была секретной — на ней неоднократно проходили «витринные» учения в присутствии военных представителей различных посольств. Но в период активной подготовки коммандос к некой спецоперации — а наличие «Геркулеса» на базе свидетельствовало о том, что подготовка к чему-то ведется — военных атташе других стран (тем более не натовских) обычно не приглашают. Если только они не являются частью команды, готовящей операцию. Сомнений у Владимира больше не осталось: Нидерланды намерены осуществить серьезнейшую авантюру, чреватую тяжелейшими для всех последствиями.

Лазарев собрал вещи, снова кое-как нацепил непослушный парик и направился на завтрак. В холле, как и следовало ожидать, никого не оказалось. Владимир услышал посвистывание со двора мотельчика. Выглянув туда, он нашел того самого голландца, который селил его ночью. Тот сидел за столиком внутреннего дворика — точнее, небольшой платформы, свисающей над каналом, — и, попивая кофе, явно наслаждался жизнью. Лазарев помахал голландцу рукой, но, даже получив ответный жест, не почувствовал никаких изменений в поведении обслуги — сервис явно не был навязчивым.

Честно говоря, Владимир и сам не прочь был бы сейчас посидеть над каналом и порелаксировать, наблюдая за барахтающимися в воде молодыми утками, которые еще несколько недель назад наверняка были утятами. Тем более что и погода располагала — было солнечно, тепло (уже под двадцать градусов), безветренно. Но с этой стороны не была видна дорога на базу. Поэтому Лазарев вернулся за столик в узеньком закутке между баром и окном, надеясь, что насвистывающий веселые мелодии бармен все-таки снизойдет до сервиса.

На это потребовалось минут пять. Допив свой кофе и добросав последние крошки юным уткам, седой голландец с видом человека, выполнившего важный долг, появился возле столика единственного гостя и дежурно поинтересовался, будет ли тот завтракать. Собственно, завтрак представлял собой чашечку эспрессо (надо признать, довольно недурственного), стакан воды и довольно помятый круассан — явно французский, не английский стиль. Лазарев понял, что заказывать яичницу или что-то в этом роде здесь бесполезно.

— Что, не много постояльцев? Кризис? — сочувственно кивнул в сторону пустого холла Владимир.

— Да этот кризис у нас вечен, — пробурчал голландец. — Только вот солдатики с базы по вечерам и выручают. А последние дня три их на какой-то карантин посадили — так у нас тут пусто и днем, и вечером… Газеты свежие нужны?

Это была хорошая идея. Правда, все свежие газеты свелись исключительно к номеру «Посткранта», других в наличии не было. Лазарев углубился в чтение, не забывая поглядывать на дорогу.

По давно отработанной привычке бизнесмена Владимир открыл предпоследнюю страницу газеты, где всегда печатались котировки и новые цены на сырье. Однако в сегодняшнем номере целый разворот был отведен под множество некрологов в память о жертвах «Боинга», разбившегося в Донбассе. Да и сам номер наполовину был посвящен этой трагедии и тому, как нужно примерно наказать Россию. 78 % читателей газеты проголосовали за то, чтобы санкции против Москвы вводились вне зависимости от финансовых потерь самих Нидерландов. Какие-то «эксперты», которых Лазарев и не знал, несмотря на довольно неплохое знакомство с экспертным сообществом страны, дружно призывали лишить Россию всего, отказаться от российских нефти и газа, запретить продажи ей оружия, заодно потребовав от Франции не поставлять в Россию военные корабли «Мистраль». Просмотрев все эти рассуждения, разведчик не нашел ни единого упоминания о том, что Россия может и должна будет ввести контрсанкции. «Ох, и завоют эти эксперты “А нас за шо?” после российской ответки», — подумал Лазарев.

Долистав газету с последнего разворота до первого, он наткнулся на большую графику, объяснявшую, что такое установка «Бук» и как она стреляет. Под статьей, подробно разбиравшей технические характеристики российских ракет, значилась фамилия «Ян Виссер». Владимира внезапно осенило: вот кто сможет поднять шум о подготовке спецоперации! План моментально созрел в голове. Но для его реализации надо было немедленно возвращаться в Гаагу.